Домоверчение

О том, что Глазная больница переехала мне рассказал отец – раньше она стояла прямо на улице Горького, а я ее застал уже в переулке Садовских напротив ТЮЗа. Дом приподняли домкратами, поставили на рельсы и увезли… Успел я запомнить Пушкина в начале Тверского бульвара, потом его, тоже по рельсам, перевезли на противоположную сторону Горького (теперь - снова Тверская), где он и стоит. Попутно разрушили старую московскую присказку «на Твербуле у Пампушки»… А уже сильно позже, в 70-е, редакцию «Труда» увезли с Горького в переулок, да еще и повернули под прямым углом. На кой черт все это было нужно, до сих пор не понимаю…

Стойкий каменный домик

Когда мы переехали в дом в Боброве переулке, середину Тургеневской площади занимал образующий Кировские ворота островок с высоким домом, обращенным к павильону метро «Кировская», и зданием Тургеневской библиотеки, обращенным к Сретенскому бульвару. В Тургеневку я иногда ходил заниматься, когда уже нечем было дышать в моей комнатке без окна, там были и университетские учебники и разная прочая литература, которой я уделял внимание.

Как-то утром, уезжая в университет я увидел рядом с Тургеневкой строительную технику, а вечером на этом месте осталась только гора кирпича. Мусор разобрали, и посреди площади остался, как зуб, одинокий дом напротив метро. Еще не меньше чем через месяц, рядом с этим домом я также поутру увидел гусеничный подъемный кран с металлическим шаром, как раз когда я проходил мимо, он в первый раз размахнулся и ударил в стену…

Поздно вечером я возвращался домой и к своему удивлению обнаружил, что дом напротив метро все еще стоит, а кран все машет своим шаром. Ей-богу, почти весть первый этаж был выбит, и четырехэтажный кирпичный дом держался на одном углу и куске стены – зрелище было просто невероятное. Я оказался в большой толпе зевак, и кто-то рядом со мной сказал, что стоит здесь уже четыре часа, потому что еще тогда был уверен, что дом повалится вот-вот… Шар раз за разом лупил в оставшийся угол дома над которым нависали целехонькие три верхних этажа, каждый удар отбивал несколько кирпичей, а дом все стоял… Наконец, очередной удар – и в угловом столбе появилась трещина, а через секунду дом стал заваливаться на бок… Даже упав, он раскололся на очень большие куски – верхний этаж так и остался почти целым... Наутро рабочие разбили их и вывезли, а потом всю площадь закатали в асфальт и не меньше года на площади больше вообще ничего не делали. Только потом площадь огородили и стали рыть подземный вестибюль для новой станции метро «Тургеневская».

Весь книжный фонд Тургеневки куда-то увезли, и все 18 000 томов там много лет пылились без всякой пользы. В 84-м наш дом в Бобровом переулке выселили, и сначала туда на время ремонта переехала 1-я нотариальная контора с улицы Кирова, а потом, наконец, соседний отремонтированный флигель заняли под Тургеневскую библиотеку… Она вернулась к существованию более, чем через 10 лет.

Тупиковые ветви эволюции

Когда гостиница «Москва» не образовывала еще замкнутого контура, со стороны пл. Революции там была масса каких-то мелких строений, среди которых единственное в Москве «Стереокино». Как-то раз меня туда отвели, но никакого стерео я не разглядел – мама объясняла, что надо найти какое-то особое положение головы, и тогда возникнет стереоэффект, но я еще маленький был и ничего в этом не понял.

Много лет спустя стереокинозал появился в кинотеатре «Октябрь» на Новом Арбате, но там выдавали специальные очки. Стереоэффект я обнаружил, но как-то он меня не впечатлил. А вот панорамное кино я впервые увидел в Киеве – какой-то видовой фильм о родной стране. Кайф состоял, видимо, в том, что когда снимали в самолете и на поезде, возникала вполне реалистическая иллюзия скорости, а на самолете – еще и воздушных ям. В результате, рядом с кинотеатром постоянно дежурила «скорая», и с каждого сеанса одного-двух укачавшихся туда выносили… Потом в Москве тоже построили кинопанораму, но жанр не прижился, и ее превратили просто в кинотеатр «Мир».

Москва-Париж

В детстве был уверен, что парижские Елисейские поля теснейшим образом связаны с Елисеевским магазином на Горького. Только обнаружив у Джованьоли в «Спартаке» слово «элизий» призадумался…

Две исчезнувших эпохи

Мое раннее детство – это коммуналки, бараки или такое жилье «по месту работы», как у нас в семье. Конечно, я слышал и читал про новое строительство в московских Черемушках, но не видел этого – слишком далеко мы оттуда жили, и никто из наших друзей и знакомых в пятидесятые под «улучшение жилищных условий» еще не попал.

А вот летом 59-го мы с папой и мамой и нашими друзьями-соседями по вилле «Черный лебедь» собрались в воскресенье купаться в Серебряный бор. 20-й троллейбус, как мне показалось, ехал туда бесконечно долго – тогда в Москве маршрут, занимавший более получаса, считался далеким. Сначала за Беговой за окном троллейбуса появился ряд аккуратных двухэтажных домиков, через несколько лет я узнал, что их строили пленные немцы, потом, за Окружной железной дорогой, пошли ряды новостроек из мелких панелей, когда одну стену собирали из четырех кусочков, а потом за остановкой «Село Карамышево» слева пошел ряд одинаковых домов – с торца это выглядело, как будто в два ряда и пять этажей сложены спичечные коробки…

Вот именно там, но во втором от Новохорошевского шоссе ряду корпусов, мы и получили через год первую в истории нашей семьи отдельную двухкомнатную квартиру.

Сейчас этих хорошевских пятиэтажек, в том числе и нашей, уже нет, как перед тем постепенно исчезли московские бараки.

Новый быт

Когда мы переехали в новую квартиру, я сначала очень скучал по соседям… Квартира в 32 квадратных метра с отдельным санузлом (раздельным!) и 4-х метровой кухней казалась огромной, только потолки давили – а нашей комнатухе в Петровском парке они были в пять с половиной метров, а тут всего 2.75… Дом т.н. «лагутенковской» серии еще сохранял пережитки прежних представлений о жилье – лестницы были довольно широкие, двери – из настоящего дерева, а пол застелен паркетом.

Постепенно в последующих сериях эта роскошь стала усыхать – потолки снизились до 2.50 и даже до 2.45, двери стали делать из фанеры, пол застилать досками, а сортир слили с ванной… Прихожая у наших друзей была такая, что больше одного человека в ней одновременно находиться не могло.

Сузились и лестницы, что, впрочем, нисколько не означало появления в домах лифтов – они полагались только 9-ти этажкам. Как-то, когда у одного из моих старших коллег скончалась матушка, встала проблема с выносом домовины – развернуться с ней на площадке не было никакой возможности. Мы с товарищем сносили ее на лестничный марш и ставили на перила, потом я, как более изящный, нырял под гроб, и товарищ сдвигал его мне на спину, подворачивая при этом. И так пять раз…

***