Сайт Юрия Борисовича Шмуклера
О себе Эмбриофизиология ЦСКА Из дальних странствий воротясь Семейные обстоятельства Бреды и анекдоты О времени Старый сайт
Публикация материалов сайта без ссылки на источник запрещена

Здесь будут появляться футбольные тексты. Прежние футбольные публикации можно найти здесь.

 

Блог

 Facebook

 

История болезни коня-ученого 2.1

Конь-ученый

ЧАСТЬ 30. Погружение в Прагу

Гол Дзагоева

ССЫЛКИ в ЭТОЙ КОЛОНКЕ ИСПРАВЛЕНЫ и РАБОТАЮТ!

Предыдущие публикации по теме

02.01.2024 Текст книги "История болезни коня-ученого" 2.0

Часть 6. Лужники Серые мундиры

30.12.2023 Текст книги "История болезни коня-ученого" 2.0

Часть 5. И уверенность в победе…«Враги» и «друзья»Открыт закрытый «порт пяти морей»

26.12.2023 Текст книги "История болезни коня-ученого" 2.0

Часть 4. А я и сам болельщик и Год великого перелома

24.12.2023 Текст книги "История болезни коня-ученого" 2.0

Часть 3. Первые шаги в самостоятельность и Наш Динамо-стадион

22.12.2023 Текст книги "История болезни коня-ученого" 2.0

Часть 2. Гибель богов

21.12.2023 Текст книги "История болезни коня-ученого" 2.0

Часть 1. Самое начало и По краешку...

16.12.2023 Любимчик. Из книги "История болезни коня-ученого" 2.0

06.12.2023 Джигит. Из книги "История болезни коня-ученого" 2.0 Великолепная пятерка

01.12.2023 Человек со стороны. Из книги "История болезни коня-ученого" 2.0 Великолепная пятерка

28.11.2023 Настоящий полковник. Из книги "История болезни коня-ученого" 2.0 Великолепная пятерка

23.11.2023 Пионер. Из книги "История болезни коня-ученого" 2.0 Великолепная пятерка.

22.11.2023 Из книги "История болезни коня-ученого" 2.0

Фрагмент четвертый. Лучшие из лучших. Нападающие

17.11.2023 Из книги "История болезни коня-ученого" 2.0

Фрагмент третий. Лучшие из лучших. Полузащитники

12.11.2023 Из книги "История болезни коня-ученого" 2.0.

Фрагмент второй. Лучшие из лучших. Защитники

12.11.2023 Недотерпели

07.11.2023 Две триады и подарок судьбы

30.10.2023 Бутылка с джином, найденная в Песках

28.10.2023 Что было бы, если бы...

22.10.2023 День гурмана

21.10.2023 Из книги "История болезни коня-ученого" 2.0

Фрагмент первый. Лучшие из лучших. Вратари.

 

 

 

79-й – год нашего с Танькой первого путешествия за границу. Лет за пять до того мне вдруг позвонил из Праги мой школьный друг Пепик, с которым мы учились в Советской школе в Софии. Теперь он по работе собирался в первую командировку в Москву и хотел использовать ее, чтобы повидаться.

Мы встретились на Манежной рано утром... Обрадовались друг другу, ведь не виделись 10 лет – расстались мальчиками, встретились мужчинами. Начались расспросы, но я параллельно лихорадочно соображал, куда бы отвести Пепика позавтракать – ему надо было к 12-ти на переговоры, а мне – того раньше на работу. Напоминаю – дел было в 73-м, и в единственную (не считая ресторанов, которые еще закрыты, да и не с моими заработками было туда соваться) бутербродную на улице 25-го Октября тянулась стометровая очередь. Мучительно соображая, куда бы можно было нырнутьподкормиться, отчаянно озираясь в надежде наткнуться взглядом на какую-то забытуюмной пищеточку, я провел гостя столицы к Дзержинскому (но там не кормили), потом по Кировской и, в конце концов, мы оказались перед дверью квартиры моих родителей.

Вот тут все и разрешилось благополучно: в выходные у родителей собирались по какому-то праздничному поводу друзья, и в холодильнике у мамы пребывали остатки колбасы, получше докторской, какой-то сыр и даже остатки суперредкой и дефицитной даже сейчас черной икры. Так что накормили мы гостя на славу, а у него могло сложиться превратное представление об уровне благосостояния советской интеллигенции. Потом Пепик много раз бывал у нас в гостях, а весной 79-го прислал нам с Танькой приглашение в гости в Прагу. Мы тогда основательно подзаработали во Всесоюзном центре переводов, и чуть ли не впервые в жизни у нас образовались свободные деньги. Часть мы отдали родителям на приобретение «Жигулей», на которые у мамы на работе подошла очередь, а остальное употребили на поездку в Прагу.

Следует учитывать, что свобода пересечения госграницы Отечества тогда простым советским людям и не снилась и была сопряжена с массой ритуальных телодвижений. Помнится, еще в младших классах школы прочитал я забойный боевик «Приключения капитана Врунгеля», и счел его какой-то ненаучной фантастикой. Это какой-такой наш советский капитан просто строит яхту и отплывает в загранплавание? А загранпаспорт, а комиссия ЦК КПСС, а пограничники с собаками, наконец? Кто ж не знает, как пересекают госграницу СССР?
Аналогичный вопрос впоследствии встал в «Приключениях Электроника», где плохой, которого играл Караченцов, на мотоцикле вот так запросто пересекает эту магическую черту – тогда всем очень хотелось узнать, где это волшебное место на карте расположено, многим – из чисто практического интереса.

У нас в распоряжении волшебства не было, нам надо было, кроме приглашения, получить характеристику и разрешение на выезд. На себя такую бумагу я написал сам: политически грамотен, морально устойчив, беспощаден к… тьфу, скромен в быту. А Таньке, которая была совсем молоденькой – еще комсомолкой, надо было пройти двухстадийный процесс проверки: сначала на работе – в ГЦОЛИФКе, а потом – в райкоме комсомола. У нее в Инфизкульте, где международные связи были довольно интенсивными – выезды на конференции, в составе команд и для проведения совместных исследований – была своя выездная комиссия, и Танька встала туда в очередь вслед за достойными дамами и товарищами. Всем им предстояло ответить на ряд идиотских вопросов, чтобы получить утверждение на характеристику для поездки. Прямо перед Танькой завернули за незнание чего-то про наше Политбюро тетеньку-профессора, приглашенную выступить на конференции в Болгарии… От Танькиного вида комиссия, вообще, осела на задние ноги и только вопросила: - А ты-то куда, девочка? – В гости! – К кому? – Мы с мужем едем в гости к его школьному другу. – А почему друг в Чехословакии? – А он – чех. – А откуда муж его знает? – Они вместе учились в школе в Болгарии. – А как ваш муж оказался в Болгарии? – Там работал его отец. – А что он там делал?

Тут Танька произнесла что-то вроде «выполнял служебные обязанности» или «задание руководства»… Страха ради иудейска, от нее отстали – про некоторые служебные обязанности и задания руководства за границей лучше было не знать и даже спрашивать нескромно (на самом деле это были пуск и наладка седьмого и восьмого блоков ТЭС «Марица-Восток»). А тут еще присутствовавший на комиссии секретарь институтского комитета комсомола напомнил, что с ней еще в райкоме будут разбираться. А в райкоме оказалось, что характеристики подписывает этот же самый комсомольский деятель, который вместо проявления бдительности полчаса хвост распускал перед очаровательной молодой леди…

И вот мы, вырвав у родного государства выездные визы, прибыли на пражский вокзал. Первое впечатление – у Пепика оказалась машина, правда, самая простенькая модель Шкоды, но все же своя, а нам до такой собственности оставалось еще 14 лет. При этом парадокс социалистических экономик состоял в том, что, когда Пепик оказывался в Москве, то изо всех сил затаривался кофе в зернах, который тогда у нас стоил 4.50, а у них – в несколько раз дороже. Мы к тому же притащили, купленный по его заказу за 80 рублей в магазине «Инструменты» на Кирова столярный станок, который, оказывается был в Чехии дефицитом и стоил в разы больше, чем у нас.

Второе впечатление было в том, что Пепик вез нас в свою новую трехкомнатную квартиру, которую они с Марушкой получили за рождение второго ребенка. Такие там тогда были порядки, а нам оставалось только облизнуться с нашей коммуналкой. И третье впечатление: мы заехали в универсам (у нас тогда такого еще не было вообще), а там накупили еды, какой в жизни не видывали, а меня, старого фаната мороженого, совершенно умилила здоровая пластиковая миска, до краев наполненная этим продуктом – я никогда не видел мороженого разом больше, чем брикет за 48 копеек.

Четвертое впечатление – это инструкция, полученная в разговоре с матушкой Пепика пани Эвой, она между делом упомянула, что они – совы и не ложатся спать до 9 вечера. Информация подтвердилась экспериментально – в 7 вечера центр Праги практически вымирал. Зато Пепик вставал на работу в 6 утра, мы составляли ему компанию, потому что все достопримечательности открывались не позже 8, а дотуда еще надо было добираться сначала на автобусе до станции метро «Космонауту», а потом в центре пересаживаться на трамвай – на Градчаны.

И вот мы оказались в столице Чехословакии на вольном выпасе. Осмотру пражского Града мы с Танькой посвятили четыре дня. Приходили к открытию, смотрели все, что возможно, руководствуясь купленным еще в Москве путеводителем и подслушивая экскурсоводов на русском, чешском и английском.

Сватовитский собор грандиозен и стилен, что поразительно, учитывая, что только алтарная часть до транссепта – это XIV – XVI вв., а все остальное – XIX – XX вв., но «склейка» совершенно незаметна. Мы совали носы во все часовни, во все углы собора, и не могли оторваться. Впрочем, вру – у нас быстренько выработался стереотип – часа через два мы отползали на Златну уличку – пить кофе, что составляло отдельное удовольствие. Златна уличка – рядок маленьких домиков, едва ли не ровесников алтарной части собора, среди которых был и микродомик, в котором жил в Праге Франц Кафка. Поразительно, но на Златной уличке было еще два дома, в которых натурально жили пражане. Это, конечно, суперпрестижно, но, наверняка, жутко непрактично.

После кофе мы возвращались в собор или шли дальше – к собору св. Иржи (моего тезки), а в 2 часа отправлялись обедать в дешевый градчанский кабак U černeho vola (У черного вола), где кельнеры совершенно очаровали меня тем, что, не задавая вопросов, сначала приносили кружку пива, а только потом интересовались, что мы будем есть. У Таньки, снисходя к ее женскому полу, все-таки спрашивали: оранжад, пиво? Шпикачки и кнедлики вкусны и питательны, пиво – вообще замечательное, и уходить из этого заведения я не спешил. В конце концов, Танька вытаскивала меня из-за стола и тащила за собой, уцепивши за ремень, как привязной аэростат, учитывая то, как я там налопывался.

Таким порядком мы приближались к воротам в Град, у которых на карауле по стойке «смирно», хотя и не такой зверской, как у нас у Мавзолея, стояли чехословацкие солдаты. Когда они увидели нашу приближающуюся парочку… наверное, это был первый случай в истории этого древнего государства, когда часовые на посту № 1 заржали…

В один из дней мы возвращались от собора святого Иржи к площади перед святовитским собором, когда, двигаясь в плотной толпе туристов, я приметил очень симпатичную деталь архитектурного декора: на стрехе ресторана Форманка рядом с собором метрах в двух над нашими головами помещалась удивительно реалистично выполненная в натуральную величину фигурка совы. Такие детали всегда очень милы как свидетельство эстетизма и чувства юмора предков…

А потом фигурка приоткрыла один глаз, обозрела бесконечное море людей под собой и стала искаться у себя под крылом…

После Градчан мы перебрались в Старе Мнесто и Йозефов – еврейскую Прагу. Конечно, залезли на башню ратуши, а в подвале обнаружили важное общественное заведение – едва ли не единственное бесплатное в то время в этом районе.

Слева - пражский Орлой, справа - Тынский собор в лесах

Молельный дом у старого еврейского кладбища

Попялились и на пражский Орлой – сиречь куранты, которые показывают все на свете, а каждый час – еще и представление с фигурами, появляющимися в окнах, а рядом скелет дергает за веревочку колокольчика. Эту конструкцию потом скопировали на театре Образцова. С нашим появлением было связано неприятное событие – как-то, когда мы уже не в первый раз проходили мимо, а перед орлоем скопилась толпа туристов, время представления наступило, а часы не подали никаких признаков жизни. Нам говорили, что существует поверье, что, когда орлой остановится, в Прагу придет беда. Но в тот раз как-то обошлось, через день уже все тикало снова.

В Тынский собор мы не попали – он был на реконструкции, а потому быстро перенесли свои изыскания в район Паржижской улицы, которая рассекает старый еврейский район. Поразительно, Гитлер захватил Чехию полностью в 38-м, а в Праге в целости остались во множестве синагоги и прочие еврейские общественные здания. Исторической жемчужиной всего этого великолепия была Старо-новая синагога, построенная в конце XIII века – старейшая сохранившаяся синагога в Европе.

Специально для неграмотных при входе висела табличка, предупреждающая, что мужчины могут входить только с покрытой головой. Там же по соседству располагалась Высокая синагога с часами, идущими "задом наперед" и молельный дом при старом еврейском кладбище. В нем была выставка рисунков еврейских детей, депортированных в концлагерь Терезин. Зрелище совершенно невыносимо отчаянное.

А кладбище не простое – зловредные феодалы когда-то в древности выделили участок под еврейские захоронения и за все последующие века ни разу не позволили его расширить. Поэтому над каждой могилой высится веер поставленных над ней за столетия памятников. Там и могила знаменитого Льва Бен Бецалеля, создателя Голема, имеется. Между прочим, фигура бен Бецалеля охраняла угол здания пражского горсовета.

Чуть поодаль располагалась Майзлова синагога с выставкой синагогального серебра, а дальше – Шпанелска синагога, построенная сефардскими евреями, изгнанными из Испании, в мавританском стиле. В этой синагоге была выставка синагогальных текстилей – свитков Торы, талесов и прочего. Тогда еще никаких аудиогидов не было, но во многих местах предлагали распечатки текстов о данной достопримечательности.

Когда мы пришли в Шпанельску синагогу, местный смотритель спросил на каком языке мы предпочитаем текст, поскольку русского варианта у него нет (это, вообще, было тогда повсеместным явлением – никаких материалов на русском, да и какой смысл – туристов из СССР мало и все они – подконвойные, со своими экскурсоводами). Каково же было удивление смотрителя, когда мы попросили сопроводиловку на чешском.

Надо учитывать, что мы с Танькой посетили Прагу, когда память о событиях 68-го еще была вполне свежа , а на улицах периодически попадались «козлики» с нашими офицерами и солдатами из Центральной Группы Войск. Соответственно, чересчур дружелюбного отношения от местного населения ожидать не приходилось. Тем не менее, за 10 дней своего пребывания в Праге мы ни разу не столкнулись с враждебностью, в какой бы то ни было форме. Вероятно, нам сильно помогло то, что я в то время еще был способен кое-как объясняться на чешском. Конечно, с первого же слова чехам становилось понятно, что я иностранец, а по одежке даже легко было определить – откуда именно, тем не менее, стремление говорить на их языке они ценили, и мы всегда получали самую активную помощь, когда за ней обращались. Смотритель Шпанельской синагоги тоже впечатлился, взялся сопровождать нас при осмотре и много чего рассказал про синагогу сверх обязательной программы – об истории этой группы испанских евреев и их пути в Чехию.

Это был первый в нашей жизни опыт знакомства с собственно еврейской культурой, память о которой в нашем Отечестве истиралась довольно старательно. Чехия (глубже в историю – Богемия) – одна из стран с наиболее мягким отношением к евреям, и, при всяких ограничениях, сохранявшая какие-то человеческие представления о межнациональных отношениях. Поразительно, как уцелели все эти ценности, которые мы видели в пражских синагогах. Даже потери еврейского населения во Второй мировой войне были относительно невелики – из 177 тысяч депортированных в Терезин погибло около 80 тысяч. Может быть, именно это учитывал Сталин, когда провернул операцию по доставке сражающемуся за независимость Израилю оружия именно через Чехословакию.

Сами мы пребывали, оказавшись за рубежом на беспривязном содержании, в состоянии, похожем на психоз – мы метались, чувствуя, как уходят минуты, отпущенные на этот праздник. Наверняка, мы многое пропустили, но скрупулезнейшим образом осмотрели все, до чего смогли добраться за наши 10 дней, влюбились в Прагу и потом передали свою любовь детям.

У входа в ресторан первого класса "У Чаши". Слева - пан Франтишек, отец Пепика

Тут еще в подарок от родителей Пепика мы получили посещение трактира «У чаши» (U kalicha). Пан Франтишек сопроводил нас на улицу Na bojišti (У бойни). Насторожило изобилие туристических автобусов перед дверьми заведения, которое изнутри оказалось переполнено орущими западногерманскими школьниками. На кой хрен их туда привезли, мне лично непонятно – судя по их поведению антураж заведения им был непонятен и не производил никакого впечатления, а надписи на стенах, сделанные на чешском ничего не говорили.

А зря! На меня произвела впечатление мысль вольноопределяющегося Марека на стене, выпавшая вследствие каких-то причин из русского перевода «Похождений бравого солдата Швейка»: - Человек думает, что он царь природы, а на самом деле он – говно!
Что ели и пили как-то не запомнилось, хотя должны были – это был единственный случай, когда мы отобедали в ресторане 1 třidу (1-го класса), но, с другой стороны, портрет государя императора оказался нисколько не засижен мухами! И это нарушало атмосферу гашековского шедевра…

Мы разнообразили свое времяпрепровождение посещением органного концерта в храме святого Сальватора. Молодежная публика расселась на полу, чего мы прежде на органных концертах в Москве и Риге не встречали. Орган – всегда орган, мы свое удовольствие получили. А в выходные наши друзья прокатили нас в недальние поездки – в замки Карлштейн, Орлик и Звиков.

Первым стал Карлштейн, место в котором хранились регалии чешских королей. Настоящий замок на высокой горе, стены, башенки, переходы, красота! На башне расположился квартет трамбонистов, который играл что-то историческое.

В тот зал в главной башне, где хранились чешская корона, держава и прочее, вела очень крутая лестница, по которой мы очень медленно поднимались вверх по мере того, как проходили через коронный зал шедшие впереди. Удивила очень яркая роспись стен. Мы спросили шедшую рядом гидессу: – Это XIX век? - Нет, - говорит, – XIV…

А поверх фрески надпись: Тофик из Кутаиси… Убил бы!

В замке Орлик обнаружилась изрядная коллекция охотничьих трофеев: рога, чучела, красивые интерьеры. В Звикове – только исторические развалины замка, в котором когда-то тоже хранились королевские регалии.

Когда мы возвращались домой, уже недалеко от Южного Мнеста, где мы обитали, на повороте дороги вдруг обнаружилась странная аномалия – осветительные столбы стояли с интервалом, метра в два-три. Я высказал гипотезу, что это смертельно опасный поворот, на котором пражане колотятся по сто раз за ночь. На это Пепик, как-то засмущавшись, сказал: - Да нет, это служба уличного освещения не успевала годовой план выполнить, так они, чтобы не бегать по городу и не тянуть линии, просто за один день поставили все «недовыполненные столбы» на одном повороте… Это мне показалось тогда местной версией потемкинской деревни.

А вот другая черточка местных обычаев на наши была мало похожа. Чехи переходили дорогу очень законопослушно. Нормальная ситуация: все стоят и дисциплинированно ждут, когда переключится светофор, а потом чинно-благородно переходят. При этом совершенно безразлично, есть на дороге машины или на километр в любую сторону – пустота. Только когда к перекрестку подваливала толпа отвязанных немецких туристов, пребывающих в уверенности, что закон и порядок оканчиваются на линии границы фатерлянда, и прущая на красный, как на буфет, чехи не выдерживали и под шумок срывались за ними…

Не следует забывать, что такой выезд за рубеж был для советских граждан был не только возможностью повидать экзотические красоты, но и затовариться вещами, абсолютно немыслимыми в нормальных советских магазинах.

У Таньки была мечта придать мне менее босяцкий, более джентльменский, вид, и она хотела купить мне очень модную тогда кожаную куртку. Я же ненавидел ходить по магазинам, но, сказать честно, такую штуку был получить не прочь. И вот на второй день нашего пребывания Танька вечером после посещения Града потащила меня в магазин на Вацлавской площади, который подсказала ей Пепикова жена Марушка.

В магазине рядами висели чешские кожаные куртки, одинаковые, вполне доступные по цене – за 1050 крон – и не слишком элегантные. И тут я каким-то верхним чутьем из ряда абсолютно одинаковых выцепил особенную. Дивная, стильная, фактура, покрой – вещь! То, что чутье меня не обмануло, подтверждалось тем, что на внутреннем кармане была вышита кучерявая эмблема, сопровождающаяся надписью Made in Italy.

Продавщица, к которой мы с нашей находкой обратились, несмотря на мой чешский мгновенно поняла, откуда мы, и, с сочувствием даже, сказала: – Извините, это дорого! 1700 крон.

Да уж, недешево, нам всего-то разрешили 400 рублей поменять на 4000 крон… Не знаю, чего тут было больше – Танькиного стремления любой ценой придать мне человекообразный вид или нашего объединенного гонора шляхетского (нам дорого?! Черта-с-два!), но мы хором твердыми голосами сказали: - Выпишите!

В обновку я экипировался прямо на кассе, а дома наши друзья сказали, что нам крупно повезло – такие вещи редки и у них. Интересно, куртка оказала на меня какое-то психологическое воздействие – она отлично сидела, как будто специально на меня была сшита, и как-то заставляла перестать сутулиться, развернуть плечи – то ли потому, что у нее был такой покрой, то ли от ощущения, что на мне – очень хорошая вещь.

В один из наших последних дней в Праге мы зашли в универмаг «Котва» (Якорь), чтобы закупить на оставшиеся кроны подарки для родных. Танька металась по отделам, а я, как приговоренный, стоял у стенки и ждал, когда она набегается. И тут слышу родную речь со скандальной истерической нотой: - Верни 100 крон!... Вижу: полузадушенная в ручищах советской туристки кассирша слабо отмахивается и сипит, что сейчас снимет кассу, и, если излишек обнаружится, отдаст деньги. Наша с прежними дерибасовскими интонациями продолжает визжать: - Отдай 100 крон!

Стало очень тошно и стыдно. Я оторвал себя от стенки, подошел к этой хабалке и прошипел ей в ухо: - Перестань орать! – А что она мне 100 крон не сдала! – Она же тебе говорит – сейчас снимет кассу, если найдет – отдаст! – Нет, пусть отдает!

У меня терпение лопнуло, и я нагло взял ее на понт: - Сейчас не заткнешься – позвоню в советское консульство, как ты тут скандалишь, и полетишь на Родину первым самолетом!

Никуда я, конечно, звонить не собирался, но угроза подействовала – тетка, верно, была из племени «первочелноков» и моталась за барахлом по турпутевкам регулярно, и неприятности с консульством ей были излишни, так что тон она убавила.

А я успокоился только дома у Пепика, когда мы с ним выпили.

Последний день в Праге тоже запомнился. Мы уже просто шатались по Старому Мнесту – у Тынского храма, ратуши с часами, в улочках по соседству. Когда мы свернули на Угельни трг вдруг за спиной раздался визг тормозов, показавшийся диким для этого места – в этих узкостях невозможно было развивать скорость, которая бы потребовала так тормозить… Мы обернулись и увидели, как веером разлетаются от тормозящего пикапа люди. Пикап встал, подумал, а потом рванул в переулки. Нам осталось разбираться с ранеными – из-под пожилого пана, который сказал, что у него сломана нога, раздался писк по-русски – пан придавил какую-то нашу девицу… К моему удивлению, первыми на месте происшествия появились именно те, кто там был нужен в первую очередь – скорая помощь, а уже потом hlidka VB – патруль общественной безопасности по-тамошнему. Тем временем, из окружающих кафе и забегаловок сбежались официанты с полотенцами и водой.

Покидали мы Прагу несколько встрепанными, но переполненными впечатлениями.

Покупка куртки имела продолжение уже в Москве. Когда мы вернулись домой, ко мне на улицах стали приставать разные состоятельные граждане с предложением тут же немедленно им куртку продать. Я, конечно, знал, что это обычнейшее дело – привезти из-за границы что-нибудь, а тут толкнуть втридорога. Как правило, чтобы отделаться от этих купцов, достаточно было простого отказа, но однажды на Тургеневской площади попался исключительно приставучий. – Э, дорогой, продай! 400 рублей! – Нет! – 500!

Я легко мог получить навар в виде своего трехмесячного оклада, но решил, что деньги всерьез все равно тратить не на что, а возможность раз в жизни походить в хорошей вещи – дороже. Пожалуй, это стало частью мировоззрения – не стремиться обязательно монетизировать подарки судьбы.

Столкновение с заграницей, теперь уже не в условиях полудетсадовской дисциплины, а, как минимум, полусвободы оставило массу свежих впечатлений, удивлений и недоумений. История и культура Чехии очевидным образом разительно отличалась от того, что мы учили и ощущали о своем Отечестве, и погружение в культуру незнакомую, по правде говоря, привело в восторг. Моя любимая по книгам (Гашека и Чапека, в основном) Чехия оказалась еще интересней, чем казалась издалека. А вот то, как жили чехи, мне, родившемуся и жившему в Москве и побывавшему на Дальнем Востоке и повидавшему, как живут там, было неловко и завидно. Вроде социалистическая страна, вроде должно быть, как у нас, между прочим, никаких особых признаков частной торговлишки или сельского хозяйства, как в Польше, а уровень жизни нормальной семьи существенно выше, и жизнь комфортнее. Комфортнее, чем у нас, москвичей, а сравнения с прямо нищетой дальневосточных поселков не могло быть вообще никакого. Да, конечно, по нам прошлась война, но она и Чехию не миловала, а Германия под конец боев, вообще лежала в сплошных руинах, а чехи нам говорили, что их уровень жизни – ничто по сравнению с немцами.

Что-то тут было не так…


Купить машину при советской власти можно было, отстояв примерно год очередь у себя на работе, либо по валютным чекам, либо пользованную.

В августе 1968 года в Чехословакию были введены советские войска с целью «оказания интернациональной помощи», а по сути – для подавления демократической революции в стране.