Блог

В последнее время мне что-то назойливо стали попадаться в интернете крикливые заголовки псевдолитературы про «попаданцев» - это такая фантастическая порода персонажей, якобы попадающих в собственное прошлое и там чудесящих с последствиями, не лучше тех, что случилось в натуре… И ситуация очевидно невозвратимая, и словечко само по себе какое-то неприятное и хамоватое… Однако, вот, случился с нами эпизод, который подозрительно и неприятно напомнил такое «попадалово»…
*          *          *
Имущественные дела, брошенные при стремительном отъезде, в конце концов, потребовали нашего присутствия в России, и мы раскошелились на перелет через Анталью, основательно завидуя приятелям, которые из Израиля в Польшу летают по цене раз в десять меньшей, хотя расстояние практически то же. А потому мы решили подъэкономить хотя бы на дороге до аэропорта и отправились в Нетании на станцию электрички, думая легко и просто добраться до аэродрома, как это у нас уже раз получилось во время операции «Кошка Варежка». Как-то мы не очень оценили ситуацию, несмотря на свой уже годичный израильский опыт, а, может, вследствие привычки разъезжать на своей машине, но утром йом-ришон вагоны, забитые под завязку солдатами, возвращающимися из увольнительных, оказались сюрпризом. Впихнувшись в тамбур со своими чемоданами, мы силами ЦАХАЛ были тут же перемещены на верхнюю палубу вагона, а там прекрасной даме и мне, старому пню, были по-быстрому уступлены сидячие места, на которых мы благополучно досидели до станции Хагана в Тель-Авиве. Меня как-то напрягает, с какой скоростью мне стали уступать место в транспорте – неужели я произвожу впечатление НАСТОЛЬКО саморазваливающейся орясины?  С Танькой-то все понятно: красивая женщина никогда не пропадет…  

На тель-авивских станциях вагон стал прогрессивно пустеть, а перед станцией Хагана солдаты стащили наши чемоданы вниз, не особо нас спрашивая. Правда, потом пришлось мне переть груз вверх-вниз по лестницам, потому что поезд на Бен-Гурион шел с соседней платформы.

Мы немного опаздывали, а тут еще нас при входе в аэропорт остановил неприятный сюрприз: нашего рейса не оказалось на табло вылета! Я рванул к окошку «Информация», за которым дама вела свое по-израильски неспешное повествование по телефону. Минут через пять, когда красноречие иссякло, дамским вниманием удалось завладеть. Порывшись в своем компе, тетя объяснила, что на третий этаж, где зона вылета, нам пока не надо, а надо встать в вон тот бесконечный шестискладчатый хвост на регистрацию. Строчка же с нашим рейсом, де, появится на табло с минуты на минуту, хотя там уже красовались намного более поздние рейсы.

После того, как мы прошли регистрацию и досмотр на рейс, у нас вроде бы оставалось еще минут 20 до начала посадки, и мы завернули в фудкорт – по-быстрому выпить напоследок кофе с круассаном. Потом оказалось, что можно было особо и не спешить – в срок, обозначенный на табло, посадка объявлена не была, мы все ждали- ждали, но не очень переживали, потому что стык в Анталье был шестичасовой. Девица из Turkish Airlines, сторожившая ворота к самолету, то сидела в раздумьях, то куда-то исчезала, а когда время ожидания перемахнуло за два часа, сообщила, что самолет вот-вот прилетит, а потом его будут минут сорок экипировать для обратного рейса…

Все же, в конце концов, и это время протекло, и нас стали грузить в самолет. Надо отдать должное туркам: обслуживание было доброжелательным, а на втором этапе – еще и вкусным и питательным. В результате всех тель-авивских задержек на пересадку в Анталье осталось всего три часа, которые мы с удобством провели в спортбаре за чашкой кофе под аккомпанемент матча по футболу турецких команд, о существовании которых я бы никогда и не узнал иначе… Аэропорт Антальи произвел такое впечатление, что никто, кроме россиян им особо не пользуется: надписи всюду на русском, иногда – на турецком или немецком, а на английском – если уж только место свободное осталось…

Мы садились в Москве уже в полной темноте. На стойке заказа такси во Внуково нас напугали 2500-рублевой ценой за поездку до Гольяново, но потом оказалось, что по YandexGo то же самое обойдется в 1200. Мы погрузились и поехали, и уже вскоре увидели новую примету времени – рекламный щит ЧВК Вагнер на обочине МКАД. Раньше такого не было, и вообще вообразить существование в России «независимой» армии было невозможно, а вот теперь оказалось, что она не только существует где-то тихонечко в Центрально-Африканской Империи, а и открыто себя рекламирует прямо в столице нашей родины…

*          *          *

+-

Было совсем темно, а мы шустро неслись по дороге, и этот снимок, конечно, не мой, а из интернета, но смысл – тот же.

В лифте, который тащил нас на наш 12-й этаж на стене фломастером было:

Тут бледно получилось, но можно разобрать: - П..тина в окоп! В соседней кабине: ФашиZм не пройдет и Zачем тебе война?

Мы благополучно добрались до родной двери, ввалились в квартиру и упали… В смысле – заснули от усталости и переживаний.

Наутро за завтраком приключилось событие, которое слегка окрасило мистическим флером все происходящее с нами. Вдруг под мойкой на кухне раздался треск, я бы сказал, какого-то биогенного характера, Танька всполошилась, а я припомнил нечто похожее, уже бывалое со мной. Полез под мойку и, действительно, обнаружил сидящего на фановой трубе голубя. Очередная кретинская птица провалилась в вентиляционную магистраль и зацепилась на уровне нашей кухни. Пришлось лезть под раковину, и выдергивать это существо, которое еще и трепыхалось и мешало работать. В конце концов, сцапал и выбросил в окно…

Это еще, однако, оказалось только полдела: на следующий день Танька опять сыграла воздушную тревогу: - Ой, он там!!!!

Да, еще один голубь шатался по нашей спальне, и тут уж было совсем удивительно, откуда он там взялся, потому что на всех окнах у нас противонасекомые сетки, в дыру под мойкой я вбил заглушку, да и сама дверца под раковину оказалась закрыта и прижата доводчиком. Это уже какая-то материализация духов и хождение сквозь стены! Второго персонажа наладили через открытую пошире дверь балкона… Больше воздушных атак не случилось, по крайней мере, пока мы там крутились, но что может случиться в пустой квартире, какие голуби, духи и тролли туда забредут – аллах ведает!

Приключением с голубем странные события не окончились. Когда мы попытались выйти из квартиры по делам, оказалось, что, когда мы приехали из Внуково, нам капитально повезло – соседи на ночь не заперли верхний замок от двери предбанника, общего на две наши квартиры, а вот поутру, уходя на работу, проявили повышенную бдительность и заперли оба, а у нас на связке не было этого ключа. Хороши бы мы были, если бы приступ бдительности у соседей случился ночью - нам бы пришлось будить моего брата, чтоб он ключ привез. А так его всего лишь пришлось выдернуть с работы, он примчался и выпустил нас на волю, это было необходимо со всех точек зрения – надо было элементарно сбегать в магазин, а вечером племянницы очень ждали нас на отчетном концерте их Центра детского творчества, где они обе играют на музыкальных инструментах и поют.

Освобожденные из квартирного заточения, мы побегали по делам, и продолжили сравнение того, что было, с тем, что стало, в магазине, где мы накупили минимальный набор на ужин и завтрак и выложили за это больше 2000 рублей, из нашего незабытого еще опыта московских покупателей получалось, что переплатили примерно вдвое. Примерно такое же ощущение возникло у нас, когда, будучи в ТРЦ Щелковский, мы зашли в Му-му: во-первых, заведение основательно утратило разнообразие меню, а, во-вторых, за очень скромный набор мы заплатили те же 2 тысячи, за которые год назад со вкусом вдвоем пообедали бы в ресторанчике у Лосиного острова. Бензин подорожал скромнее – с 46-48 рублей до 54… В общем, на круг инфляция по набору первой необходимости навскидку составляет за год нашего отсутствия порядка 50 – 70%.

А вечером мы подъехали к назначенному сроку на Преображенку, где нас подхватил брат. Мы второй раз за день успели поразиться мгновенным городским переменам: сначала выросшим за год на месте бывшего кинотеатра Урал двум 22-х этажным домам, которыми и не пахло, когда мы уезжали, а теперь в окнах уже виднелись занавесочки. А теперь выяснилось, что и весь угол Преображенской площади, на котором раньше громоздился НИИДАР – институт дальней радиосвязи – снесен до основания, и там уже копошатся строители светлого будущего – то ли нового бизнес-центра, то ли еще одного кустика 40-этажек… А дальняя радиосвязь теперь, надо понимать, ни к чему…

И бесконечно повторяющиеся билборды и стенды с портретами героев СВО.

Концерт Центра детского творчества собрал полный зал родителей, родственников, друзей и, во множестве – учеников и выпускников прежних лет. Между прочим, оно того стоило и по разным причинам. Открылось представлением хором совершеннейших клопиков, которые, тем не менее, попадая в ноты, пропели довольно сложную мелодически песню, мы аж удивились. А потом на сцену вышли главные силы – хор тех, кто постарше, и наши племянницы – в том числе.

На правом снимке в центре в верхнем ряду – Саша, крайняя справа в нижнем - Лена

Черт подери, я, видно, действительно, старею, и, когда этот хор ангельских голосов запел:

Слезы на глазах...

Черт возьми, это почти, как спеть «Хотят ли русские войны?» И что это: недомыслие педагогического коллектива, готовившего концерт, ползучий пацифизм или воинствующая наивность? Pacem in terris…

Концерт продолжался довольно долго и для контраста подарил высокопрофессионально исполненный на балалайках банджовый дуэт старших выпускников.

*          *          *

Следующий день стал стартом квартирного марафона – беготни по банкам и нотариусам. Роскошный центральный офис Раффайзен-банка на Садовом, почти напротив, страшно сказать, американского посольства, предоставил кров для переговоров и оформления финансовых документов. Риэлторы с обеих сторон были грамотны и профессиональны, так что никаких проблем не возникло, кроме того, что теперь надо было поторапливаться к нотариусу, а на улице хлестал ливень. Вызванное такси-минивэн все не ехало: машина была на внешней стороне Садового кольца, а мы – на внутренней, а развернуться у таксиста никак не получалось из-за перекрытия движения для какого-то начальства. Когда минивэн подвалил к подъезду, шофер матерился, не переставая и не стесняясь присутствия дам. Лейтмотивом его спичей было мнение, что весь бардак в на дорогах в центре Москвы происходит от движения Медведева по кабакам, а резюме сводилось к тому, что «скорее бы все они сдохли»…

Мы успели в гости к богу… пардон, к нотариусу, которая всерьез проверяла нас на вменяемость и понимаемость того, что мы расстаемся с жилплощадью и знаем, куда случчего идти ночевать. В нынешних обстоятельствах такое строгое и неукоснительное следование законной процедуре и протоколу, букве и духу закона выглядит вычурно и избыточно, потому что все стороны юридического процесса ясно осознают эфемерность своих прав и безбрежность своего бесправия. И все-таки забавно, даже как-то приятно, что – как со взрослыми, серьезно и по закону…
*          *          *
А на следующий день состоялась защита кандидатской диссертации Нины Алешиной, которая долго числилась моей аспиранткой, во всяком случае, слушала мои лекции, а с моим отъездом ставшая аспиранткой Дениса Никишина, который руководил ее работой непосредственно все время.  Для меня в этот день состоялось и кратковременное возвращение в Институт биологии развития, в который я год стремился, десять лет провел в межеумочной позиции прикомандированного из НИИБИ Пирузяна в Купавне, а потом все-таки полноценного сотрудника – сначала младшего научного, потом – просто научного, старшего научного и, наконец, ведущего научного, доктора, руководителя группы. Даже если не считать прикомандирования, 38 лет в штате института…

Я всегда поражался отношением к себе в институте: вроде бы ничем особенным не выделялся, на почве деятельности на посту председателя комиссий по химреактивам и по ПРНД мог нажить только неприятелей или уж, как минимум, недоброжелателей, ну, пару раз организовывал капустники на разные праздники, которые прошли с оглушительным успехом – но это дело давно минувшее, ну, разок вместе с несколькими товарищами попытался проявить принципиальность при выборах нового директора, за что был вместе с ними наказан, но… при выборах в Ученый Совет института последние  пару раз проходившие с пятилетним интервалом в условиях настоящей конкуренции – тайного голосования при том, что количество мест в Совете было заметно меньше числа кандидатов, избирался с приличным запасом…

В этот раз я обнялся на диссертационном совете с таким количеством коллег, с каким никогда раньше, все подходили, спрашивали, вроде бы с надеждой: - Ты вернулся? Как ТАМ? Останешься?

Защита прошла прекрасно, доклад был логичен и четко изложен. Тут я усматриваю некоторую свою заслугу, потому что минимум дважды читал и диссертацию, и автореферат, и слушал доклад, который по первости страдал множеством «детских болезней», в том числе – мандражом диссертантки. На этот раз все шло бодро-весело, и голосование = без единого черного шара. К сожалению, я проголосовать как член диссертационного совета уже не мог, потому что еще ранней весной из членов диссертационного совета был выведен, хотя зимой пару раз выручал своим дистанционным участием, когда на защитах едва-едва набирался кворум.

Процесс по институтской традиции завершился на втором этаже в «конференц-кафе», где было сказано, выпито и съедено немало…Мы посидели с девочками – примерно моими ровесницами, повспоминали прошедшее, ушедших институтских приятелей, о некоторых из которых девочки поделились со мной тем, о чем я и не подозревал – у меня вообще всегда было плохо со знанием институтских слухов и сплетен, а тут вот атмосфера расположила, и многое мне открылось... А так бы и помер темным…

__________Девочки, с которыми проработали N лет_____ Нина с диссертационным тортом

Уходил я из института слегка выпившим и в полном ощущении, что меня здесь любят и ценят – от директора института до старших лаборантов, служащих ИБРу с незапамятных времен.

Я еще раз, несколько дней спустя, появился в институте, чтобы послушать наших магистрантов перед защитой магистерских дипломов. Двое порадовали уверенностью и хорошей ориентацией в собственном материале, кстати, эти ребята в июне проходят консульскую проверку.

А институт продолжает существовать, покупать оборудование (уже не западное, а восточное), химреактивы и молекулярно-биологическую кухню, среди которой меня лично особо интересуют некоторые антитела, которые, вроде бы, благополучно прибыли, и уже осенью будут пущены в решающую битву за результат, который я предсказал, и теперь мечтаю получить подтверждение своей прозорливости.
*          *          *          *

Это не в пример превосходнейше! Левша из повести Лескова «Левша»

Наши квартирные дела требовали разных дополнительных документов, и нам представилась возможность еще раз убедиться в невероятном уровне фирмы «Мои документы», аналогов которой мы не наблюдали ни в Израиле, ни в Европе. Взяв на входе талончик, мы минут за 15 получили необходимые нам документы, нас сфотографировали, все выписали и отправили восвояси. Мы потом еще раз воспользовались их услугами – с тем же эффектом.  Это, вообще, какое-то нарушение законов термодинамики, чтобы в насквозь бюрократической России родилось и не было придушено в колыбели такое начинание, не в пример превосходнейшее по сравнению с Европой, строго напротив словам лесковского Левши. Что лежит уже за пределами всякого вероятия, выяснилось, что теперь в бесконечном ряду «моидокументовских» окошек есть и четыре МВДшных. Когда-то эта контора отчаянно сопротивлялась включению в список услуг, а теперь вот, поди ж ты, работает, доброжелательно, быстро и совершенно без очередей! Нас и выписали из квартиры, и приняли без задержек и лишних бумаг заявление о наличии у нас второго гражданства…

Город, такое впечатление, вообще изо всех сил показывает, в каком он большом порядке: всюду на улицах всякие затейники для детей, какие-то переходящие из одного в другой праздники, на все находятся деньги. Вот и в краткие дни нашего пребывания, вокруг всего 400-метрового Гольяновского пруда через каждые 10 метров выставили какие-то праздничные флаги и, похоже, устроили фестиваль или первенство по вылавливанию из него сикилявок на радость кошкам.

Строительные успехи собянинского правления не ограничиваются стремительным выращиванием стоящих плечом к плечу небоскребов. Действительно, завершен суперпроект Большого кольца московского метро, и, когда мы собрались заскочить в гости к нашим друзьям в Текстильщиках, я не удержался от эксперимента и решил доехать до них по новой линии. То, что в погоне за возможностью отрапортовать о полной победе, строители пренебрегают некоторыми мелочами, я уже знал из предыдущего опыта: еще в позапрошлом году на пути к новой станции метро «ЦСКА» я доехал до «Динамо», где прошло мое детство, и вознамерился пересесть там на станцию Большого кольца «Петровский парк», но оказалось, что перехода под землей еще (?) нет, и надо поняться наверх и войти в метро заново во вход по соседству.

На Электрозаводской же, когда я поднялся на поверхность, не обнаружилось ни малейших признаков навигации. Где эта новая станция, куда идти – никаких следов! Что еще характерно: когда я стал тыкаться к прохожим с вопросом куда мне идти, они либо шли мимо, загерметизированные наушниками, либо шарахались, как от киллера или зачумленного, и только с пятой или шестой попытки я добился более или менее внятной отмашки в сторону железнодорожной  станции, а, проявив еще немного настырности, даже словесного объяснения свернуть за железкой направо – там увидишь… Увидел, действительно, новая станция, что стоило нарисовать на асфальте стрелочку или повесить ее на кустах?

Мы встретились–таки на Текстильщиках и… окончательно потерялись. Новые выходы с Большой Кольцевой и так находятся в непривычном месте, и, вылезши на поверхность трудно привязаться к местности и сориентироваться, куда идти. В довершение всего, вокруг выхода из новой станции еще идет стройка, и навигатор упорно наводил нас на огромную кучу песка, которую по земле обойти было невозможно, нам пришлось вскарабкаться на второй этаж пассажа, в котором мы оказались в натуральной Киргизии – не только персонал ларьков, забегаловок и магазинчиков, но и основная часть потока прохожих будто перенесена сюда из Бишкека, в том числе – полностью завернутые в текстиль до глаз. И что им эти волосы так жить спокойно не дают?!

В конце концов, мы выбрались на Волгоградку, сориентировались и дотопали до квартиры друга. Кроме деловых вопросов, такие встречи составили главное содержание нашего визита на родину. Вотсап и телеграм, конечно, выручают, но возможность поговорить лично, глаза в глаза, без сквозного шифрования – бесценна, тем более, что, возможно, последняя…

Все же свою выгоду от развития московского метро я получил! Когда дым сражения за основную цель нашего приезда рассеялся, я сделал то, что было совершенно необходимо – посетил Востряковку, где теперь кроме деда, уже и папа с мамой. И тут выявилось нежданное благодеяние Собянина: оказывается, теперь со Щелковской туда совсем легко попасть: по синей линии прямиком до Парка Победы, просто перейти на противоположную платформу и всего несколько остановок до Озерной, а там – хошь пешком, хошь на автобусе пару остановок. Жаль вот только попользоваться удалось только раз…

Это - расставание с ушедшими, им уже все равно, а вспоминать их можно в любой стране. А расставание с родными - живыми, действительно, родными, которые, как и мы, остро переживают разлуку, куда тяжелее. И мы не можем убедить их в своей правоте. Как и они нас.

    *          *          *

Психологические проблемы оказались самыми трудными. Кроме расставания с родными и друзьями, с которыми все же есть надежда еще увидеться, необходимо и расставание с собственным прошлым. И это - навсегда. Попросту, квартиру надо было зачистить под продажу, а на полках выстроились две с половиной тысячи томов – от собственных трудов – книг, журналов и оттисков статей – до серьезной литературы – Салтыкова-Щедрина и Шолом-Алейхема – и не очень серьезной…

Когда-то много лет назад, когда я притащил в комнату жен две книжных полки с профессиональной литературой, я мечтал, что у меня тоже будет большая библиотека, но не такая, как у тестя с тещей – из сплошной русской классики и литературоведческих работ, а в соответствии с моими литературными вкусами: Гашек, де Костер, Ильф и Петров, Симонов, Брэдбери, Лем, конечно - Стругацкие, если удастся раздобыть, я тогда от них, ваще, балдел. В условиях советского книжного дефицита, когда за любой ерундой надо было писаться в очередях, а собрания сочинений были предметом несбыточной мечты, эта задача была практически непосильной, но правдами, а больше – неправдами, я свою ЛИЧНУЮ библиотеку строил, переплетая редкие хорошие вещи из журналов, ксерокопируя одолженные у друзей книги и ухватывая редкие счастливые случаи, когда в глухой деревне вдруг удавалось купить никому не нужный там том из Библиотеки фантастики. Весь этот зверинец резко разросся, когда стало МОЖНО, и все, что мы не прочитали в том возрасте, когда это было бы логично и уместно, мы прочитали (не без удовольствия!) уже за сорок – всех этих Стаутов, Макбейнов и Гарднеров.

Потом проявилось и расцвело старое увлечение – военная литература, с юности я мечтал прочесть не только советские мемуары, в которых все было так гладко, правильно и приятно, только вот знание о миллионах жертв все портило. Хотелось audio altera pars – Манштейна, Лиддел Гарта, а потом подоспевших со своими новыми взглядами Суворова и Солонина. Все это отложилось сотнями томов в десятках полок. Из них надо вылущить самое важное, самое необходимое и вместить и ничтожный по сравнению с накопленным объем.

Танька скрупулезно собирала книги о любимой Москве в надежде подрабатывать на пенсии любимым делом – показывать город и рассказывать о нем. В результате получилась целая (и дорогостоящая!) библиотека довольно редких изданий. Как с ней расстаться? А с другой стороны – кому она будет нужна в Израиле, даже если ее как-то переправить?

Так с погибающей Земли уносится корабль с крохотной долей населения и накопленного богатства, так и мы со своими чемоданами уносимся из Pax familiae, складывавшегося десятилетиями и даже, с учетом предыдущих поколений – столетиями, оставляя библиотеку, горы школьных тетрадей и дневников своих и детей, книг, украшений, разных ненужных или бессмысленных предметиков, которые при благополучном ходе жизни так и копились бы и окружали нас своим присутствием, привычностью, теплом. Понятно, что без абсолютного их большинства можно существовать, но, оказывается, как-то не так: реакция и без катализатора идет, но с порошком платины как-то веселее, хотя в реакцию он вроде бы и не вступает…

И нет сил выбросить клеенчатый манжетик «Баринская. Девочка»…
*          *          *
И еще одно расставание, наверное, навсегда… Я уже всем растрезвонил устно и на страницах своих книг, что 3 июня 1950 года дедушка Исаак отвел мою маму в роддом на Лесную с Северной трибуны старого стадиона «Динамо» с матча ЦДКА - Зенит, и, таким образом, я родился болельщиком армейцев. И вот нынче 3 июня 2023 года команда ЦСКА встречалась с «Ростовом» в матче, в котором могла обеспечить себе серебряные медали первенства России впервые за пять лет, а могла и ничего не получить, потому что играла с прямым конкурентом.

Вопрос с походом на матч, который страшно хотелось осуществить, был окрашен, как нынче многое, политически. Дело в том, что в стремлении все и всех контролировать, пересчитывать и идентифицировать, власть ввела для болельщиков идентификационный документ Fan ID, который был ими немедленно переименован в Фан Уйди! Фанатская трибуна объявила о своем категорическим несогласием приобретать это клеймо на лоб, посещаемость резко сократилась, футбольные люди в отчаянии запричитали, что так футбол будет убит в России как зрелище, но, как известно, у российского государственного крокодила нет ни переднего мозга, ни заднего хода, и какую бы глупость и гадость он ни совершил, он этого не признает, потому что это потеря престижа, ореола непогрешимости и, главное, демонстрация того, что его можно победить хоть в чем-то малом…

Я счел, что мои особые обстоятельства – наверное, последняя возможность поболеть за свою команду вживую – извинят некоторую беспринципность, и оформил себе Fan ID. Оплатил он-лайн билет и отправился на Песчанку. Вереницы армейских болельщиков подтягивались с разных сторон к стадиону, выросшему на месте старого, строенного еще для ВВС Василия Сталина по соседству с Центральным аэродромом, от которого осталось название станции метро «Аэропорт» и кусок посадочной полосы на Ходынке.

На проходе к трибунам я показал телефон с QR-кодом билета и благополучно прошел сквозь гребенку, а вот при входе непосредственно на трибуну случился совершенно неожиданный затык. Девочка, помогающая с проходом через систему, стала объяснять, что у меня не билет, а право на его получение, и я должен войти на сайт фирмы, которая продала мне билет, распечатать его и сунуть в сканер при входе на сектор.

Я совершенно офигел от такой перспективы и просто взмолился, что мне завтра 73, что я не помню, как называется фирма, что мне тут не на чем распечатывать, что, едрена вошь, я, вообще, первый раз слышу про такую идиотскую процедуру, о которой меня никто нигде не предупреждал, и получил результат, который несколько роднит народы России и Израиля: «если нельзя, но очень нужно, то можно». Девочка открыла человеческую калитку сбоку от гребенки, больше смахивающей на устройство для четвертования, и пропустила меня на мое законное место.

На трибуне мне стало хорошо: все было, как надо. Кругом болельщики в красно-синем, трава зеленая, небо голубое, вот только свежоповато для 3 июня – то ли 7, то ли 9 градусов того, что тут числится теплом. Огляделся и понял, что Фан Уйди свое дело сделал: одна из торцевых трибун оказалась совершенно пуста, а противоположная заполнена едва на четверть. По ходу дела народ подтянулся, но, конечно, до аншлага было очень далеко, а ведь на моей памяти даже уже в новейшие времена на матчи такого ранга сбегались 40 - 60 тысяч…

Матч развивался так, чтобы послужить мне хорошим подарком ко дню рождения, он был даже намного успешней, чем тот, на котором я заявил о себе 73 года назад – уже в первом тайме армейцы повели 4:0, и пара голов была просто на загляденье. Я сидел и впитывал зрелище: красные майки, зеленая трава, победа. Наверное, в последний раз.

*          *          *
А через день после посещения полицейской конторы и заявления о двойном гражданстве в электронной почте обнаружилось письмо из института, в котором меня уведомляли, что работа в удаленном режиме продолжена быть не может. Приватно было заявлено, что продуктивность такой работы невысока, но в вопиющем противоречии с этим были слова о том, что в очном режиме я могу работать сколько угодно, и всех это устраивает. То бишь, если я работаю удаленно, то продуктивность у меня недостаточная, а если сижу в институте и груши околачиваю, то все в ажуре. Впрочем, надо отдать должное институтскому начальству – год они меня протерпели, я на столько исходно не рассчитывал. Спасибо, хотя, вероятнее всего, мою профессиональную деятельность это прикончит или, по крайней мере, сильно осложнит.

Я вот еще думаю: это МВД таки работает качественно и быстро и своевременно доводит сведения о изменении статуса гражданина до кого надо, или это какие-то ведомственные механизмы и пружины. Со мной уже даже и рассчитались полностью…
*          *          *          *          *
В заключение, несколько слов общего характера. Из этих записок должно быть ясно, насколько противоречивые впечатления остались у нас от этого визита в Москву. При всех признаках внешнего благополучия, несомненных приметах прогресса и развития нас не оставляло ощущение тучи на горизонте, беды, надвигающейся не только на то место, где мы были, но и на то, куда мы отбыли. Ежедневные сообщения об арестах, штрафах за неосторожные слова, за одиночные пикеты, за все вообще… Внешнее благополучие и наползающая инфляция, праздники на улицах и откровенно обрубаемые международные контакты со всеми, за исключением себе подобных… Бодрые рапорты и матюги сквозь зубы. Все тикает, но невпопад… Петух, которому отрубили голову, а он носится по двору, крыльями хлопает, как живой… Беда.
*          *          *          *          *
Последний штрих всего этого двухнедельного приключения. В зале вылета аэропорта Внуково посреди зала метался мужичок и приставал ко всем встречным и поперечным с нетривиальным вопросом: - А где тут метро?!

Это уже далеко за линией таможенной и государственной границ Российской Федерации! Как его туда занесло, понимал ли он, где находится и куда движется. Проник ли он через строго охраняемые линии неким нечувственным образом или нажрался до полного изумления и пересек все красные линии таким путем… Счастливые границ не наблюдают.
Как-то это показалось символичным.

*          *          *          *

Полет над собственным гнездом завершился. Слава богу, там, где начался. Пока это возможно.