Блог

Строго говоря, даже не день, а два.

С осени со мной приключилась странная петрушка: безымянный палец на левой руке по утру оказывался согнутым в первой фаланге и сначала разгибался кое-как с усилием, а потом разгибаться перестал, и приходилось делать это вручную другой рукой и с каждым днем с все нарастающей болью. В какой-то момент это настолько остонадоело, что я пожаловался нашему семейному врачу, а она, только кинув взгляд на мою руку, произнесла что-то вроде «trigger finger» и назначила одно исследование, потом другое… Надо учитывать, что тут никто никуда не спешит – между этими процедурами интервалы составляли недели и даже месяцы, и у меня сложилось впечатление, что не спешить - это основная стратегия здешней медицины, может, само пройдет, или ситуация станет экстренной, и тогда – или в операционную или в морг.

Позавчера ситуация дозрела – подошел момент консультации ортопеда в госпитале «Хашарон» в Петах-Тикве. Мы, приехав с большим запасом времени, едва не опоздали, потому что метались между тремя этажами и двумя отделениями ортопедии и еще одним – хирургии, и нашли, наконец, нужную дверь почти в последний момент. Сама консультация заняла минут пять: этот эскулап тоже, только глянув на руку, пробурчал «trigger finger» и велел назавтра явиться на операцию, суть которой он мне не раскрыл, а я почему-то решил, что все сведется к амбулаторным методам типа укола кортизола.

Хитроумная жена, чтобы не попасть назавтра в утренний трафик, выбрала прием в 7.30, а это означало, что выехать надо в 6.15, а встать в 5.30…

Мы успели, когда надо, а потом сидели в палате и ждали, постепенно понимая, что тут все непросто, и укольчиком я не отделаюсь. Принесли операционный халат и шапочку, велели все с себя снять, включая почему-то обручальное кольцо на правой руке, хотя проблема была в левой. Это немного напрягло, но, видимо, во избежание путаницы, пришедший еще один то ли врач, то ли фельдшер фломастером на запястье левой руки нарисовал стрелочку к пальцам, а на больном пальце поставил жирную черную точку. Наверное, чтобы не отрезали вместо сухожилия на левой руке какую-нибудь правую почку…

Повезли в инвалидном кресле в хирургию, женщина записала мои данные, спросила на русском, откуда я, я сказал, что из России, биолог, работал на морских станциях в Европе, она ответила, что это из какого-то другого мира – тут часто удивляются, когда говоришь, что занимался наукой.

Посидел еще с полчаса, когда за мной пришли, отвезли в операционную уложили на стол (что приятно – простыня подо мной подогревалась, я слегка кейфовал). Впороли, как я и ожидал укол в палец – офигительно больно, но это было обезболивающее, потом все ждали, когда проймет, потом завозились с рукой, а потом вдруг потребовали, чтобы я сжимал и разжимал кулак, и спрашивали, сжимается ли, а как я им отвечу, если они мне на ладонь наложили ваты и намотали бинтов – черт его знает, может и сжимается (я и посейчас не пойму, потому что на руке повязка, которую надо менять раз в три дня, а швы снимать только через две недели). В общем, что положено они сделали, вывезли в отделение, прицепили к монитору и с полчаса продержали – проверяли, не окочурюсь ли ненароком, а потом покатили обратно в палату.

Быстренько переоделся, но явно местный наркоз оказал и центральное действие, и я было попытался напялить кольцо на прооперированный палец, потерпел неудачу, и только на полдороге к Нетании понял свою ошибку. А пока мы сели в больничном кафе и пили кофе с плюшками, но были вызвана обратно в отделение, потому что оказалось, что я ушел, не получив напутствия и не был проверен – не унес ли в себе какой катетер…

До дому добрались в итоге только к полудню, а вечером над предстояло куда более приятное мероприятие – концерт Никитиных в Хайфе. В компании нашей одноклассницы по ульпану добрались до концертного зала – Танька вовсю пользовалась легальной возможностью отодвинуть меня от руля, и совсем было собрались искать парковку, как заметили медленно ползущую вереницу машин, сворачивающих прямо перед концертным залом куда-то вправо, как оказалось – в подземную парковку, предусмотрительно выкопанную специально для нас. На минус втором этаже мы оставили машину и поднялись на лифте прямо ко входу в зал.

Это – еще одно впечатление, вносящее свою лепту в дезориентацию и восприятие окружающего как странной шутки. Московская публика, вплоть до знакомых лиц прямо при входе в зал. Вкупе с постоянно звучащей вокруг русской речью, особенно в Нетании, где если что еще и услышишь, так это французский, это создает иллюзию какой-то другой России, прошу сабров и ватиков не обижаться…

На сцене стояли стулья, пюпитры и столик, а задник был подсвечен красным и синим. Я вспомнил, что впервые услышал Никитиных 53 года назад. Тогда я, третьекурсник, пел в хоре биофаковской агитбригады, которая в конкурсе МГУ, посвященном 100-летию Ленина победила по разделу «драмы» - театральным представлением «Звезды и полосы» или попросту «Америка» - о язвах американского общества: вьетнамской войне, расизме и т.д. А по разделу вторых отделений – концертных программ – победил физфак в лице ансамбля Сергея Никитина, который был тогда то ли квартетом, то ли квинтетом да с роскошным клавишником – преподавателем физфака, дядькой за сорок, смотревшимся в этой компании, как дед. На репетициях, которые физики проводили в ДК МГУ перед нами, мы раз десять прослушали и их «Красного командира», и «Контрабандистов», и «Хорошо быть молодым».

Потом не раз Никитины давали концерты в нашем институте, куда их притаскивал Дмитрий Антоныч Сахаров, и даже как-то раз привел Сергея на лабораторную пьянку еще той – старой большой лаборатории имени Коштоянца, в которой Антоныч работал, а я еще числился прикомандированным. И в нашем доме звучали их песни, а под "Резинового ежика"мы убаюкивали обоих наших детей.

И вот – новая встреча, в том месте, которого я не мог вообразить еще совсем недавно. Конечно, мои нынешние впечатления от концерта – это сложная смесь из собственно непосредственного восприятия, ностальгии, воспоминаний и неожиданного неудобства – оказалось, что я не могу аплодировать – забинтованная рука болела и все равно, будучи замотана в вату и бинты не дала бы нужного звука. Тогда я в моменты наивысшей благодарности к исполнителям стал хлопать здоровой рукой о ладонь Таньки, иногда добиваясь звука, близкого к требуемому.

Никитины – Сергей, Татьяна и их сын Александр – пели и старые любимые песни, знакомые с молодости, и новые, в том числе Бориса Рыжего, от которых пришел в восторг наш сын, ходивший днем раньше на такой же концерт в Нетании, и не слышанного нами ранее Окуджаву – «Снег в Иерусалиме», и слышанныхо давным-давно "Контрабандистов". А "Красного командира" не пели, и это не беда, а вот непрозвучавших сонетов Шекспира было жаль. Но, в общем-то, все было здорово, в первую очередь потому, что по сравнению с прежними временами звучала не одна классная гитара в руках Сергея, а две – замечательно играл и Александр, который, к тому же, пел папиным голосом, и лишь чуть более молодое звучание выдавало его, если не смотреть на сцену. Показалось, что Татьяна немного «не в голосе» и пару раз – мимо нот, но это мелочи. В финале звучали родные мелодии – «Надежды маленький оркестрик» и «Хорошо быть молодым». Я подумал, что когда-то:

Хорошо - ходить конем

Власть держать над полным залом,

Не дрожать над каждым днем -

Вот уж этого навалом!

…было само собой, ха-ха!

А теперь:

Спят, друг друга обхватив,

Молодые - как в нирване.
И в невежестве своем
Молодые человеки -
Ни бум-бум о берегах,
О серебряных лугах,
Где седые человеки
Спать обнимутся вдвоем,
А один уснет навеки.
...Хорошо - быть молодым!..

…охо-хо!

И в конферансе, который вели то Сергей, то Татьяна, то даже Александр, не раз проскакивала нота, если не отчаяния, то ужаса от происходящего, несколько раз прозвучало откровенное – «катастрофа»…

Последней капелькой впечатлений стала встреча с троицей кабанов, которые поперли к нам под колеса в Хайфе, но без успеха - мы от них ушли. Добрались до дому в начале первого ночи, сразу было не заснуть… Но все же странный день кончился.