В жизни раз бывает…

Академик Овчинников не очень-то любил директора нашего института, и добиться серьезных ассигнований на импортное оборудование долго не удавалось. Потом все-таки академик расщедрился на электронный микроскоп, а еще через пару лет нам с Никитой неофициально намекнули, что можно попробовать подать заявку на электрофизиологическое оборудование, о котором мы мечтали. Удалось раздобыть с великими трудами каталог фирмы World Precision Instruments, переполненный дивными усилителями, приборами для фиксации потенциала, микроинъекторами, сам просмотр которого доставлял эстетическое наслаждение и вызывал неудержимое слюноотделение. Мы составили список остро необходимого и с ужасом поняли, что предполагаемых средств хватит примерно на четверть заявки. Начался мучительный процесс урезания, мы переписывали спецификации общим счетом шесть раз, и это заняло год. Потом, когда нам сказали, что валюту реально выделят в следующем году, мы пересоставили спецификацию еще раз и потащили ее во Внешторг, а там два здоровых молодых парня почему-то проявили невиданную широту души, сказали нам, что заставят буржуев сделать скидки, и под это дело мы быстренько запихали в спецификацию многое из того, что оттуда перед этим со слезами вычеркивали. Самое трагичное было в расходуемых материалах – было ясно, что больше никогда нам валюты не дадут, и всего этого надо заказать побольше.

Всего-то еще через год пришло сообщение, что оборудование поступило на склад Академснаба, и его можно оформлять, получать и вывозить. Дня три мы носились, как бешеные лошади, с бумагами, потом надели куртки и лично отправились на склад – грузить наши драгоценные ящики в ЗИЛок академической автобазы. Потом мы их нежно и трепетно затаскивали в наш кабинет электрофизиологии и, не спеша, вскрывали по одному, радуясь каждому держателю микроэлектродов, блоку фиксации потенциала и упаковке со стеклянными капиллярами по отдельности. Мы понимали, что такое в жизни может быть только раз…

Уходят, уходят, уходят…

В физиологии мы довольно долго не чувствовали методического отставания от западных коллег – кое-какие приборы были, а чего не было, можно было заказать мастеровым, которые клепали из ворованных на военных производствах деталей усилители очень неплохого качества, кое-что паяли мы сами… Впервые ощущение, что поезд уходит у меня связано с измерением кальция в конце 70-х – начале 80-х – появились публикации о новых методах, использующих специальные флуоресцентные зонды. Смысл этих публикаций был нам понятен, мы даже могли купить зонды, вроде Quin, за 100  - 200 долларов, но не могли даже и мечтать о двухлучевом цитофлуориметре, который был нужен для работы с этим зондом и стоил по тем временам около 60 тысяч долларов.

Что только мы не пробовали из подручных приборов – обычные флуориметры, флуориметры с перестраиваемой длиной волны. Беда была в том, что у него перестройка длины волны занимала около 20 секунд, а требовалось – в 20-40 раз меньше – выезд во Владивосток доказал это однозначно. Только в 93-м – 95-м, лет через 15 после первой публикации на эту тему, в Лондоне и Ньюкасле я оказался у настоящего прибора со всеми необходимыми дополнительными устройствами и понял, почему у меня ничего не получалось и не могло получиться на Дальнем Востоке, и с успехом поставил, наконец, опыты, о которых мечтал с начала 80-х.

Ночь жизнь кормит

Вскоре после того, как я вернулся из второй командировки в Англию в 95-м, где впервые смог поработать на конфокальном микроскопе и пребывал от этого в полном восторге. В тот день я почему-то засиделся на работе и вдруг часов в 8 вечера раздался звонок коллеги, которая осуществляла взаимодействие Института с Президиумом АН. – Слушай, Юра, - сказала она: - Тут немцы дают Академии кредит на приобретение их научного оборудования, суммы очень большие, но подавать заявки надо вчера… Кто успеет, тот и получит!

Вопроса о том, что заказывать у меня не было. Я немедленно набрал номер хорошей знакомой – главы фирмы, которая в последние годы поставляла нам импортные химреактивы, мне колоссально повезло – она оказалась еще на работе, от нее я получил наводку на московское представительство фирмы Leica, и через пару часов по электронной почте получил их прайс-лист. К утру я успел изготовить спецификацию на конфокальный микроскоп, который так успешно использовал в Лондоне, только поновее, всего-то на 440 000 долларов, приволок в Институт, получил подтверждение заявки от дирекции, после чего спешный курьер доставил бумаги в Президиум – наша лошадь пришла первой!

Мы, действительно, попали в программу немецкого безвозвратного кредита и стали ждать драгоценный прибор. Но приключения еще не закончились – из Президиума позвонили и сказали, что на Leica, якобы, мало заявок, и они бы предпочли купить Carl Zeiss, поскольку там заявка больше, а, следовательно, и шансы на крупные скидки (читай – откаты). С Цайссом у наших торгашей еще с ГДРовских времен все было схвачено…

Я в Лондоне и Ньюкасле работал на ляйковском микроскопе, и от местных пользователей слышал кучу нелицеприятных отзывов о цайссовском, к тому же про модель, которую предлагали нам взамен, было известно, что она еще только разрабатывается и не поставлена в производство, а, следовательно, нам предстоит борьба с ее «детскими болезнями». Поэтому я по-быстрому связался с Leica и обрисовал сложившуюся ситуацию. Там всполошились, сказали, что всего по России заказывают целых 4 их конфокала, что это очень важная информация, они постараются не дать заказу уплыть к конкуренту и будут мне чрезвычайно признательны. Не давая остыть железу, я оговорил персональную скидку для института, а на следующий день съездил на фирму и, чтобы не забылось, составил спецификацию с учетом наших бонусов.  

Ждать конфокала, однако, нам пришлось долго – закавыка была в том, что кредит был частичным – по договору наши должны были выплатить 15% суммы, а ее все не находилось – времена были скудные, и отдавать такие средства чиновники российские не спешили. Только через четыре года, когда у меня, честно говоря, появились уже совсем другие научные интересы, наше государство все-таки расщедрилось, и Институт одним из первых в Москве и России получил этот прибор. К сожалению, за это время утратили актуальность наши договоренности о преференциях, но все же с тех пор на этом и последующих конфокалах в Институте пашут все, кому это необходимо.