Блог

Много-много лет назад в Москве шел чехословацкий фильм «Старики на уборке хмеля», вроде как рассказывающий о старшеклассниках, отправленных на сельхозработы с местным колоритом. Некоторую зависть вызывало, что наших зарубежных сверстников используют на сборе сырья для пива, а не картошки и свеклы.  Однако, на самом деле, молодняк ломился на эту картину не для того, чтобы насладиться трудовыми успехами юных коллег из страны народной демократии, а потому, что в ней ставился, наверное, впервые на наших экранах вопрос о пробуждении сексуальности у юных, но вполне половозрелых созданий, однако без смертельной серьезности, с хорошей долей юмора. А в такой обертке ужасный секс не возбудил даже советских надзирателей за нравственностью.

Эта фильма вспомнилась, когда автобус с нетанийцами отправился на сбор цитрусовых. Разница состояла в том, что он был набит натуральными стариками, а не сопляками, которые так друг друга называли в соответствии с тогдашней модой. Соответственно, и о сексе речи не было. А жаль…

Ехать на этот раз оказалось совсем недалеко: руководительница поездки едва успела объявить, что наша цель – сбор клементин, и это, опять же не о сексе, а таки действительно о цитрусовых, только неведомых нам. Срочно засунув носы в телефоны, мы выловили информацию, что это то ли такой сорт мандаринов, то ли гибрид мандарина с апельсином-королек.

На последнем этапе маршрута автобус двигался между шеренгами плодовых деревьев, однако плодов мы поначалу не видели, заметили только, что просветы между рядами деревьев хорошенько залиты водой от изобильных в эту зиму дождей, и посетовали, что не обулись в резиновые сапоги. Мы финишировали на более сухом месте и разглядели сквозь зелень листьев почти сплошную рыжину плодов. Хозяин здешних угодий, тем временем, раздавал надевающиеся на шею сумы и кусачки, побольше маникюрных. Ими требовалось обязательно перекусывать черенки, а не обрывать их – это приводило к тому, что повреждалась часть кожуры, и плод шел в брак.

Между рядами стояли большие короба, в которые следовало сваливать добычу, и мне показалось, что наши силы сильно переоценены. Тем не менее, мы получили инвентарь и бросились в атаку. Со свежими силами это было легко и приятно, однако, сразу выявилась сложность: скусить одиночный плод труда не составляло. Можно было даже вытянуть ветку так, чтобы скушенная клементина упала прямо в суму, но оказалось, что иногда на одном черешке висело два или даже три плода, разделенные парой миллиметров черешков. Тогда скусить их оказывалось очень нелегко – суметь просунуть кусачки между клементной и черешком и клацнуть, ничего не попортив.

На меня сильное впечатление произвел вид этих деревьев: они и вправду были усыпаны клементинами, нижние ветки под их тяжестью почти лежали на земле. Количество плодов на одном дереве было таково, что обобрать все было почти невозможно, ветки сцепляли между собой, и добраться до плодов, развившихся у ствола просто не удавалось. Клементины при ближайшем рассмотрении оказались здоровенными плодами – такие мандарины-переростки, схожие с ним по внешнему виду и вкусу. Само дерево, кроме клементин, было усыпано колючками, которые быстро искололи руки. Так что, можно считать, я пролил кровь на израильском фронте борьбы за урожай.

У меня, уроженца далекой вечноцинготной северной страны, это буйство тропического плодородия вызывало оторопь и зависть, но я и понять не мог, как и зачем сажать столько деревьев, что их невозможно обобрать.

Мне, впрочем, быстро объяснили, что неубранный урожай – это одно из проявлений военного времени: арабские рабочие, которые занимались сбором фруктов, нынче либо сидят у себя на территориях, и их не пускают в Израиль, либо воюют на юге в рядах ХАМАС. У нас в Нетании уже который месяц стоят без движения, только покачивая тросами, подъемные краны у строившихся многоэтажек – теперь строительных рабочих не хватает, и большинство строек встало. Это еще икнется Израилю после окончания боевых действий: при вечном дефиците жилья и образовавшихся более, чем 100 тысяч еврейских беженцев с севера и юга, далеко не все из которых захотят возвращаться в брошенные дома в районе боевых действий, ожидается заоблачный рост цен.

К моему удивлению, старики на уборке клементин показали образцы стахановского труда, и короба наполнялись оранжевыми плодами с офигительной скоростью, так что вскоре хозяину пришлось приволочь три пустых короба. Они заполнились уже не так быстро, но все же доверху, а я тут с устатку дал маху и угодил кусачками по собственному пальцу вместо черешка. Продуктивность у меня упала – я стал работать вешалкой для сумы Таньки, которую относил опорожняться в короб по мере наполнения – это легко определялось по тому, как сума сгибала своим весом шею.

Была дана команда затариваться в личных целях по принципу «кто сколько унесет». Жадность известно кого губит, и наполнив две здоровые сумки клементинами, мы все же решили, что переть домой такой груз будет трудновато, хотя собирались раздать часть добычи друзьям (что и было сделано), и часть награбленного возвратили в хозяйский короб.
Обратный путь прошел без происшествий, вот только на почве плохого знания местной топографии мы вылезли из автобуса на полтора километра дальше от дома, и это расстояние тяжеленькие сумки пришлось тащить пешком на себе. Теперь задача как-то справиться с добычей, прежде чем она придет в негодность…

С проблемой сбора клементин израильской экономике, может быть, и удастся справиться за наш счет, но, боюсь, наш ударный батальон заменить собой арабских рабочих на стройках уже не сможет.