Блог

Мы ехали в Тель-Авив на концерт… Всего делов – полчаса по хайвэю. Правда, адрес, где состоится культурное событие, был дан как-то уж очень приблизительно, что в условиях Израиля, а Тель-Авива – в особенности, чревато. Начать с того, что американка, которая прислала нам приглашение, явно не очень внимательно прочла, как называется концертный зал, и обозвала его Buchanan-Metha, хотя он Buchmann-Metha. Понятно, американской патриотке всюду мерещатся американские президенты, хотя вот у этого – 15-го в истории США – было очень мало шансов что-то сделать для Израиля, образовавшегося через 70 лет после его смерти, чтобы заслужить честь оказаться на карте Тель-Авива. 

Проявив ум и сообразительность, я эту проблему решил, локализовал район поисков огромной территорией Университета, но как там искать ворота №4, которые должны быть открыты, было совсем непонятно. Пугал и номер – значит, там, помимо нужных, есть еще, минимум трое ворот, которые могут оказаться закрыты!

Навигатор довел нас практически до финиша, но, когда, по его мнению, оставалось метров 600, велел нам сворачивать в ворота, которые были забраны какими-то противопехотными и противоавтомобильными заграждениями. Пробраться через них можно было, только проведя через терминал магнитной картой, которой у нас, естественно, не было. Стало понятно, что эти ворота – не №4.

Попетляв вокруг, мы сочли за благо припарковаться за гостеприимно распахнутым шлагбаумом парковки, система Панго нас опознала, и мы отправились в поисках ворот №4 пешком.
Какой же шок мы испытали, когда, миновав еще пару запертых ворот, уперлись в еще одни запертые, но четко обозначенные указателем как ворота №14… Мои опасения насчет возможных трех ненужных ворот оказались необоснованным оптимизмом. Опрашиваемые нами по ходу движения встречные либо вообще не имели представления о существовании ворот №4, либо объясняли, что туда надо ехать на автобусе. Страдания наши, однако, разрешились в уже привычном израильском стиле, когда очередной, видимо, студент, ясно объяснил, что дотуда далеко, но он может отвезти нас на своей машине. Провел через какие-то садики и спортплощадки, усадил в свое авто и отвез-таки к этим самым воротам №4. Спасибо ему большое! Сработало Правило № 1: «Это Израиль»…

На воротах охранник потребовал наши теудат зеуты, проверил, а когда выяснилось, что у нашей подруги ТЗ с собой нет, махнул рукой – проходи так! (Правило № 2: «Если нельзя, но очень хочется…»). Следующим ориентиром у нас выступала «красная скульптура», которой там не было. Но была синяя (в подсветке). Мы не долго думали – тут же чей-то голос подсказал, что она и есть красная - при дневном свете (см. правило № 1). Дальше, приставая ко всем встречным и поперечным, мы определили направление на Music School и оказались у пюпитра с программой концерта перед входом в почти заполненный зал.

В программе значились Прокофьев, Дебюсси, Скрябин и Шёнберг. Несколько непривычный для нас спектр. Не знаю, собрался бы я с силами на такое в обычной обстановке, но исполнение двоюродного зятя следовало послушать. Вообще-то я, как и обычный пользователь, ценю в музыке гармонию, но когда-то ж надо попробовать и вот это вот…

И, знаете, произвело впечатление. Во-первых, исполнение Бориса Бермана было виртуозным само по себе. Он показался вдруг то ли часовщиком, вставляющим на места мельчайшие колесики механизма, то ли талмудистом, заучивающим Тору, то ли Мефистофелем в годах и немного погрузневшим… Впрочем, все три профессии – еврейские… Во-вторых, в какой-то момент мне удалось отключить рационалистический аналитический аппарат мозга, и просто следовать за звуками. Я почувствовал, а не понял, что Прокофьев рассказывает историю, не сказать трагическую, нет, скорее, драматическую, с какими-то событиями внезапными, нелогичными…

Что, честно говоря, впечатлило: большое сочинение пианист исполнял по памяти! Само по себе, это обычное дело, классные исполнители так обычно и поступают. На моей памяти из великих только Рихтер играл по нотам. Но, господа! Одно дело играть всеми любимого Джо Дассэна – там восемь тактов, складывающихся в простую и созвучную мозгу простого гражданина мелодию, или, скажем, Лунную сонату Бетховена. Если у тебя рука растягивается на октаву, то тоже, все более или менее логично и понятно, порепетировать недельку, и уж первую-то часть запомнить легко. А тут текст музыки всего этого абсолютно лишен: постоянного ритма, простой и ясной мелодии, то есть, надо помнить буквально всю последовательность звуков и воспроизводить ее так, чтобы она воспринималась, несмотря на свою фрагментарность, слитно. При этом не возникает ощущения хаотического набора звуков, какофонии, «в этом безумии, определенно, есть система». Однако объем идеомоторной программы, которая должна быть прописана в мозге пианиста, поражает. Вот уж тут невозможно полагаться на двигательные стереотипы, прописанные на уровне подсознательных рефлексов – так можно и в Джо Дассэна сорваться или Лунную заиграть…

Во втором отделении был Скрябин, которого я не понял и не прочувствовал, и Шёнберг, который порадовал местами вдруг очень гармоничным звучанием. Не ожидал от него! В общем, время было проведено не зря. Как ни смешно, это получились ворота в музыку №4 – после 1) первого восприятия музыки на слух, 2) собственного насилия над пианино и сонатиной Клементи, 3) походов с женой на орган, Юрловскую капеллу и симфонические концерты, 4) – вот это вот… Между прочим, на 74-м году жизни любое свежее впечатление очень ценно, поскольку понимаешь, что еще способен воспринимать новое для себя.

Обратный путь к парковке занял ерунду времени – просто мы по незнанию отправились на поиски ворот №4 вокруг Университета против часовой, а надо было – по… Понять это по карте было невозможно, эти слова надо просто запомнить…